Пожалуй, только журналисты да неравнодушные
к молодым певческим талантам телезрители помнят мелькнувшую, как искорка,
в Твери Инну Разумихину.
Мы с ней почти и
не виделись
10 лет, хотя
какие-то вехи
ее творческого пути мне иногда удавалось отслеживать.
А год назад
на грушинском фестивале
я увидела
ее аудиокассету «Я слушаю ветер», узнала, что она поет
в Театре Музыки
и Поэзии Елены Камбуровой,
и переслала записку. Записка курсировала
до Инны больше полугода,
но достигла-таки причала.
Мы обменялись парочкой писем, Инна пригласила меня
в гости, и
30 июня я, наконец,
к ней выбралась.
Мой визит
к Инне начался
с маленького приключения. Глобальный стеклянный полукруг гостиницы «Космос»,
в вестибюле разноязыкий гул,
слева — бар «CARLSBEER», где по вечерам поет Инна, но
ее здесь нет. Оказывается, всех музыкантов
на лето отправили
в отпуск. Хорошо, что
в баре есть телефон.
Сижу на высоком табурете
у стойки, звоню
ей домой – занято. Минут через десять – звонок
в бар. Очаровательный чернокожий бармен берет трубку. «Как
в кино,— думаю
я.— Сейчас еще скажет: «Это вас». Оказалось,
у Инны сломан телефон, так что звонить может только она, а не ей. Именно
в этот день она получила мое письмо, узнала, куда
и когда
я приеду, и
на всякий случай решила звякнуть.
Внешне она совсем
не изменилась, разве что стала мягче, женственней,
и более глубоким стал
ее взгляд.
Но это все тоже юное очаровательное создание
с огромными глазищами
и неуемной жизненной энергией – такой парижский воробышек
на московских улицах.
Ее многие сравнивают
с Пиаф.
У творческого человека
в Москве
ни минутки свободной.
Пока я была
у нее, делались звонки музыкантам
и режиссерам.
Инна порхала
из комнаты
в кухню, умудряясь готовить ужин. Фотодизайнер Алексей Барский спокойно перебирал снимки,
а дизайнер по полиграфии Андрей Ласкин,
на правах давнего знакомого
с маниакальным блеском
в глазах
в процессе разговора все приставал
к Инне
с микрофоном: «Ну спой,
спой»,— лихорадочно настраивал минидиск. Французский шансон
на московской кухне…
о голосе Инны трудно говорить – его надо слушать. Когда она поет
что-то на «языке войны
и любви», как назвал
ее Шарль де
Костер,— она француженка. Неповторимые цыганские рулады в
ее голосе, глубокие, древние («Пока солнышко, ромалэ,
не взойдет…») будто переносят вас
в табор
к костру. Бесшабашная страстность
в исполнении собственных песен
на слова Марины Цветаевой зажжет любого слушателя. Вообще
у Инны две ипостаси, два сценических образа: лихая пацанка, откалывающая
на сцене такое…
и лиричная хрупкая женщина, сотканная
из таинственного полушепота теней
и загадки романса.
В комнате Инны ковер
на полу, небольшая кушетка, пианино, кипа нот
и текстов, кассеты, кассеты, аппаратура, микрофон
на стойке… она здесь
не живет – работает, репетирует. Потом
до полуночи
мы просматривали
ее видеозаписи. Несмотря
на мои протесты, проматывались они почти галопом –
шутка ли, отсмотреть ретроспективу почти десяти лет
на сцене!
Зато абсолютно явен стал рост актрисы: вот она бесстрашный восемнадцатилетний чертенок
на первом своем конкурсе «Ялта-91»; вот первые робкие шаги
на подмостках театра Камбуровой – осунувшееся, похудевшее личико, но
в глубине глаз горит упорство
и непокорность; концерты, концерты, спектакли…
Мы буквально свалились спать
в четыре утра, а
за полуденным кофе я
не могла удержаться
от интервью.
- Инна, напомни, пожалуйста, тверичанам
о себе.
— Родилась я
в Ржеве; закончила Тверское училище культуры
и затем поехала
на конкурс «Ялта-91».
Там меня заметили педагоги
из Гнесинки,
и состоялся мой перевод
в Москву
на эстрадное отделение, которое
я закончила в
1996 году, а с
1995 года
я стала актрисой Театра Музыки
и Поэзии под руководством Елены Камбуровой.
- Как
ты думаешь, что такое Москва для творческой личности, звездочке, которая
не хочет погаснуть?
— Москва – город.
Сюда стекается огромное количество исполнителей. Самовыражаться человек может где угодно, но по-настоящему можно быть оцененным именно
в Москве –
это же огромный информационный центр.
И это, конечно, мясорубка, где
ты либо отшлифуешься
в сильную личность, либо сломаешься. Конечно, здесь нужны зубы.
Кому-то для того, чтобы грызть соперников;
но ведь
грызть-то можно и
по-другому – усердным трудом, совершенствованием мастерства. Нужна усиленная
работа над собой, чтобы все преодолевать. Чтобы та птичка, что поет
внутри вас,
не замолкла, нужен правильный выбор пути,
и тогда твое творчество будет твоим парусом.
В театре Елены Камбуровой
я нашла свою среду. Вообще море открытий; это моя вторая родина, где
я обрела людей, близких по духу, которые ищут
и идут по дороге творчества.
- А что
ты скажешь
о Твери?
— Чудный, волшебный город; я
в нем
не была с 93-го.
Так близко,
и так далеко. Время, прожитое
в нем, вспоминаю
с большой нежностью. Когда трудно, как четки перебираю воспоминания тех лет.
Там таится энергия верящих
в тебя людей,
и мне становится легче. Вспоминаю, какой
я была тогда окрыленной, ставлю себе старый фильм «Ялтинские встречи», который сняли для меня тверичи…
Я поехала домой, и
в душе звенел отголосок
ее теплого, как солнечный зайчик, голоса.
Я очень надеюсь, что
он зазвучит
на наших тверских сценах, и
я заранее поздравляю тверичей
с радостью знакомства
с замечательной актрисой, певицей Инной Разумихиной.
Александра Клюшина
«Караван +»,
2000 г., Тверь.
